Нож сновидений - Страница 331

331

Однако трое мужчин, шагнувших в проем ворот, не казались ни нелепыми, ни смешными. На них были длинные черные куртки, на поясах висели мечи. У одного, худого молодого парня с подкрученными усами, на высоком вороте красовался серебряный значок в виде меча. Один из Посвященных. В голове у Певары возникла непрошенная мысль, что это звание – некий эквивалент Принятой, а двух других тогда можно считать кем-то вроде послушниц. Но Айз Седай постаралась отогнать ее. Послушниц и Принятых направляют в их обучении, ими руководят и за ними строго надзирают, пока они не узнают о Силе достаточно, чтобы стать Айз Седай. Если же судить по полученным докладам, то Посвященные и «солдаты» считаются готовыми к сражениям едва ли не сразу, как только научатся направлять Силу. С первого же дня обучение форсируют, и мужчин поощряют, даже заставляют зачерпывать столько саидин, сколько они могут, требуя использовать Силу почти постоянно. Поэтому нередко мужчины погибают, и это называется «потерями при обучении», словно можно скрыть смерть за успокаивающими словами, сглаженными, как галька. При мысли, что при таком «форсировании» возможно потерять послушницу или Принятую, в желудке у Певары появился холодный ком. Однако похоже, что мужчины относятся к подобному положению вещей совершенно спокойно.

– Доброго вам утра, Айз Седай, – промолвил Посвященный с легким поклоном, когда всадницы, натянув поводья, остановились перед ним. Очень легкий поклон – он ни на миг не отвел от них взора. Выговор у парня был мурандийский. – И что таким прекрасным утром понадобилось шести сестрам здесь, в Черной Башне?

– Встретиться с М’Хаелем, – ответила Певара, едва не подавившись последним словом, но сумев совладать с собой. На Древнем Языке оно значило «предводитель», но его значение, если брать слово отдельно, как титул или звание, придавало ему намного больший вес, как будто бы его носитель возглавлял всех или все.

– Ага, встретиться с М’Хаелем, вот как? И как мне сказать – из какой вы Айя?

– Красной, – ответила Певара и увидела, как Посвященный моргнул. Очень хорошо. Хотя и пользы особой в этом и нет.

– Красной, – произнес тот без всякого выражения. Его удивление оказалось весьма мимолетным. – Что ж, ладно. Энказин, ал’Син, вы оставайтесь на посту, а пока я узнаю, что на это скажет М’Хаель.

Мужчина в черном повернулся спиной к Айз Седай, и перед ним возникла серебристая прорезь переходных врат, развернувшаяся в проход, по размерам не больше дверного проема. Интересно, он способен создавать врата только такого размера и не больше? Певара помнила, что у сестер возник спор о том, каких мужчин связывать узами – тех, кто обладает наибольшими способностями в Силе, или тех, кто слабее всего. Слабого, возможно, намного легче контролировать, а сильный может быть – несомненно, и будет – намного более полезен. Они пришли к такому общему мнению: пусть каждая сестра решает для себя сама. Мужчина быстро юркнул во врата и закрыл их за собой, и у Певары не было возможности получше что-то рассмотреть: она успела лишь заметить белокаменное возвышение, со ступенями с одной стороны, на которой стоял квадратный черный камень.

Это мог бы быть один из строительных блоков для стены, только отполированный до блеска. Двое оставшихся мужчин в черном так и стояли в середине двойной арки, словно бы преграждая путь сестрам, чтобы те не въехали в ворота. Один из них был салдэйцем – тощий, широконосый мужчина средних лет, с виду напоминающий конторщика или писца: он слегка сутулился, словно бы долгие часы проводил, сгорбясь за письменным столом. Второй – юноша, почти мальчик, – то и дело смахивал пятерней с глаз темные пряди, хотя ветер почти сразу вновь принимался их теребить. Ни тот ни другой не выказывали ни малейшего признака беспокойства от того, что стоят нос к носу против шести сестер. Если, конечно, они тут одни. Может, в тех башнях засели еще? Певара сдержалась, чтобы не взглянуть на верхушки башен.

– Эй, мальчик! – произнесла Десала мелодичным, словно звенящие колокольчики, голосом. Причем колокольчики ее звенели гневом. Чтобы наверняка разбудить ее гнев, достаточно обидеть ребенка. – Тебе надо дома сидеть, с матерью, и уроки учить. Что ты тут делаешь?

Мальчик густо покраснел и вновь смахнул пятерней волосы с лица.

– С Сэмлом все хорошо, Айз Седай, – сказал салдэйец, похлопывая мальчишку по плечу. – Он быстро учится, и ему не надо дважды ничего показывать – на лету схватывает.

Паренек расправил плечи, с достоинством выпрямился, с горделивым выражением лица, заткнул большие пальцы за ремень, на котором болтался меч. Меч – в его-то возрасте! Да, верно, отпрыск какого-нибудь знатного семейства, достигнув того же возраста, что и Сэмл ал’Син, наверняка не год и не два обучался бы владению клинком, но ему все равно не позволили бы носить меч!

– Певара, – спокойно произнесла Тарна, – о детях и речи нет. Я знала, что у них тут и дети есть, но – никаких детей.

– О Свет! – прошептала Мелара. Ее белая кобыла почувствовала волнение хозяйки и вскинула голову. – Уж точно никаких детей!

– Это было бы гнусно, – промолвила Джизрейл.

– Никаких детей, – быстро согласилась Певара. – По-моему, нам лучше воздержаться от разговоров, пока мы не увидим мастера… М’Хаеля.

Джвиндра фыркнула.

– Что значит «никаких детей», Айз Седай? – спросил, нахмурившись, Энказин. – Что значит «никаких детей»? – повторил он, не дождавшись ответа.

Больше он не походил на писца. Сутулость никуда не делась, но его раскосые глаза вдруг засверкали каким-то… опасным огоньком. Обратился ли он к мужской половине Силы? От подобной возможности у Певары по спине прошел холодок, но она поборола желание обнять саидар. Судя по всему, кое-кто из способных направлять Силу мужчин как-то чувствовал, когда женщина обращается к Силе. Судя по виду Энказина, сейчас он вполне мог пойти на опрометчивый шаг.

331