Нож сновидений - Страница 53

То, как ее Страж собирался вычислить виновного, оставалось за пределами понимания Айз Седай, – разве что тот будет разгуливать по лагерю с табличкой наперевес, – но она не станет осуждать попытки Тервайла исполнить свой долг. Сухощавый, с крупным носом, – его скулу пересекал толстый шрам, полученный им уже в бытность Стражем, – Беонин нашла его еще совсем мальчишкой, гибким, словно кошка. Но уже тогда он был лучшим фехтовальщиком в ее родном Тарабоне, и за все эти долгие годы он ни разу не заставил ее в этом усомниться. Он раз двадцать спасал ей жизнь. Помимо угрозы нападения разбойников и бандитов, слишком невежественных, чтобы узнать Айз Седай, сам закон таил в себе множество опасностей, когда та или иная сторона решается на отчаянные меры, только бы им не был вынесен приговор, и зачастую Тервайл различал опасность раньше, чем это делала Беонин.

– Оседлай мне Зимнего Зяблика и приведи своего коня тоже, – приказала она Стражу. – Нам предстоит небольшая прогулка верхом.

Тервайл выгнул бровь, искоса посмотрел на Беонин, потом прикрепил ножны к поясу и быстро зашагал по деревянному настилу в сторону коновязи. Он никогда не задавал лишних вопросов. Быть может, она выглядела более взволнованной, чем полагала.

Вернувшись в палатку, Айз Седай осторожно завернула зеркальце в шелковый шарф с черно-белым тайренским узором и засунула сверток в один из вместительных карманов, пришитых к подкладке ее добротной серой накидки; туда же она отправила щетку и гребень. Аккуратно сложенная шаль и небольшая шкатулка черного дерева с искусной резьбой были помещены в другой карман. В шкатулке лежало несколько драгоценных украшений, часть их Беонин унаследовала от матери, а часть – от бабки по материнской линии. Сама она редко носила украшения, не считая, конечно, кольца Великого Змея, но всегда брала с собой в путешествия эту шкатулку, зеркало и гребень – в память о женщинах, которых она ценила и любила и которые многому ее научили. Бабушка, известный адвокат в Танчико, внушила внучке любовь к хитросплетениям закона, в то время как мать беспрестанно доказывала дочери, что всегда есть способ сделать себя лучше. Адвокаты редко становились богатыми, но, вопреки этому, Колларис устроилась весьма неплохо, а ее дочь Аэлдрин, несмотря на неодобрение матери, занялась торговлей и заработала недурственное состояние на продаже краски. Да, всегда есть возможность сделать себя лучше, главное – поймать нужный момент, что она и сделала, когда Элайда а’Ройхан низложила Суан Санчей. Обстоятельства пошли совсем не так, как предполагалось. Обстоятельства вообще редко складываются нужным образом. Поэтому мудрая женщина всегда планирует обходные пути.

Раздумывая, Беонин ждала возвращения Тервайла, – он же не может найти двух лошадей в считаные минуты, – но сейчас терпение уже подходило к концу. Закутавшись в накидку, Айз Седай потушила лампу нитью Завершенности. Оказавшись снаружи, она все же заставила себя стоять на месте, а не мерить шагами грубые доски мостовой. Разгуливание туда-сюда привлечет внимание, а кто-нибудь из сестер сочтет, что она боится оставаться одна. По правде говоря, ей действительно было страшно. Совсем немножко. Если тебя могут убить, причем подкрасться так, что ты ничего не заподозришь и не заметишь, то, согласитесь, есть причины волноваться. И все же компания ей сейчас ни к чему. Беонин надела капюшон, давая понять, что у нее нет желания с кем бы то ни было общаться, и запахнула поплотнее накидку.

Тощий серый кот с рваным ухом принялся тереться ей о щиколотки. Коты жили по всему лагерю; они появлялись везде, где собирались Айз Седай, и к этим животным относились как к домашним, какими бы дикими они ни были раньше. После нескольких минут тщетных попыток вынудить объект почесать его за ухом кот, вышагивая гордо, словно король, удалился прочь в поисках того, кто обратит на него внимание. Кандидатов у него было превеликое множество.

Лишь пару мгновений назад вокруг сновали только рабочие и возничие, но теперь лагерь ожил. Группки одетых в белое послушниц – так называемые «семьи» – спешили по тротуарам на занятия, которые проводились либо в больших палатках, способных вместить всех учениц, либо на открытом воздухе. Те, что проходили мимо Беонин, прекращали свою девчачью болтовню, чтобы необычайно почтительно поприветствовать ее. Айз Седай никак не могла перестать удивляться. А порой даже злиться. Немалая часть этих «девочек» уже отметила тридцатилетие – у некоторых в волосах блестела седина, а немногие были уже бабушками! – все они подчинялись ежедневной рутине, как любая девчонка, пришедшая в Белую Башню. И их так много. Скольких потеряла Белая Башня, уделяя внимание лишь девочкам, которым искра дарована с рождения, и тем, кто уже почти научился кое-как направлять, оставляя остальным самостоятельно искать дорогу в Тар Валон? Сколько было потеряно из-за правила, что обучению может подвергнуться лишь девушка не старше восемнадцати? Сама Беонин никогда не искала перемен – закон и обычай правят жизнью Айз Седай, это основа стабильности, – и некоторые перемены, такие как, например, эти семьи послушниц, слишком радикальны на ее вкус. Но все же скольких потеряла Башня?

Сестры скользили вдоль мостовых, иногда по две, а иногда по три, – их Стражи неотступно шли следом. Поток послушниц разбивался о них брызгами почтительных поклонов и приветствий. Сестры делали вид, что не замечают обращенные на них удивленные взгляды. Лишь вокруг немногих Айз Седай не сиял ореол Силы. Беонин чуть не прищелкнула языком от возмущения. Послушницы знали о смерти Анайи и Кайрен – никому и в голову не пришло скрывать от них погребальные костры, – но поведать им о том, каким же образом погибли сестры, значит испугать бедняжек до смерти. Но даже совсем новенькие, те, кого внесли в книгу послушниц в Муранди, носили белые платья достаточно долго, чтобы понимать, что едва ли можно счесть нормальным тот факт, что сестры перемещаются по лагерю в сиянии саидара. И это их напугает. А смысла в этом никакого нет. Вряд ли убийца станет нападать при всех, на виду у десятков сестер.