Нож сновидений - Страница 83

Госпожа Анан куда-то отлучилась, но народу внутри все равно было немало. С потолка на веревках был спущен узкий стол, на котором теперь были расставлены разномастные тарелки с хлебом, оливками и сыром. Мэт приметил один из высоких серебряных кувшинов для вина, принадлежащих Люка, еще один приземистый кувшин в полоску и чашки в цветочек. Туон, с отросшей за месяц черной гривой кудрявых волос, сидела на единственном стуле. Рядом, на одной из кроватей, пристроилась Селюсия. Напротив нее, на другой кровати, опираясь локтями на стол, расположились Ноэл и Олвер. Сегодня Селюсия надела темное платье по эбударийской моде, которое открывало удивительный вид на ее незабываемую грудь, и украсила волосы цветастым шарфом. На Туон же было красное платье, словно бы полностью состоящее из мелких складочек. Свет, он же принес ей этот шелковый отрез только вчера! Как ей удалось уговорить костюмерш сшить платье так быстро? Мэт не сомневался, обычно это занимает куда больше времени. Здесь явно помогли щедрые посулы, которые теперь ему придется оплачивать. Что ж, раз принес даме шелк, изволь заплатить и за пошив. Так говорили, когда он был еще мальчишкой и не думал, что когда-нибудь сможет позволить себе такую роскошь, как шелк. Но, Свет, это сущая правда!

– …и только женщин можно встретить за переделами их деревень, – говорил Ноэл, седой скрюченный старичок, но при виде Мэта, плотно закрывавшего за собой дверь, замолчал.

Лоскуты кружев на запястьях Ноэла явно видали и лучшие деньки, как и ладно скроенный камзол из серой шерсти, однако вся его одежда была чистой и опрятной. Однако все эти тряпки странно смотрелись на человечке со скрюченными пальцами и морщинистым лицом. Они подошли бы скорее пожилому забияке из таверны, который при первой же возможности лезет в драку, несмотря на то, что лучшие годы уже остались позади. Олвер, одетый в добротный синий камзол, который Мэт заказал для него, улыбался во весь рот. Свет, он замечательный мальчик, но эти оттопыренные уши и огромный рот его совсем не красят. Ему понадобится масса усилий, чтобы поладить с женщинами, если ему вообще когда-нибудь повезет на этот счет. Мэт пытался проводить с Олвером побольше времени, чтобы держать подальше от влияния его «дядюшек» – Ванина и Харнана, и остальных Красноруких тоже, и, судя по всему, парнишке это нравилось. Ну, конечно, не так, как играть в «Змей и Лисиц» или в камешки с Туон и пялиться на грудь Селюсии. Хорошо, что ребята научили его стрелять из лука и управляться с мечом, но вот кто же научил его так вожделенно смотреть на…

– Ну где твои манеры, Игрушка? – слова Туон текли так же медленно, как мед из горшка. Густой мед. В его присутствии, если только они не играли в камешки, черты ее лица принимали жесткое выражение, достойное судьи, выносящей смертный приговор. Тон был соответствующим. – Сначала постучись, а потом дождись приглашения войти. Если только ты не гример и не слуга. Тогда можешь не стучать. У тебя жир на камзоле. Я думала, ты умеешь есть аккуратно.

Услышав выговор, сделанный Мэту, Олвер перестал улыбаться. Ноэл провел пятерней по своим длинным волосам, вздохнул и принялся изучать зеленую тарелку, стоящую напротив, будто хотел найти среди оливок изумруд.

Плевать на зловещий тон. Мэту нравилось смотреть на эту маленькую темноволосую женщину, которая скоро станет его женой. Можно сказать, что наполовину она уже ею стала. Свет, ей только нужно сказать три предложения – и дело в шляпе! Провалиться ему на этом месте, но от нее глаз не отвести! В первый раз он принял ее за ребенка, но тогда его обманул ее рост, а лицо было закрыто тонкой вуалью. Без вуали становилось ясным, что это личико в форме сердечка может принадлежать только женщине. Огромные глаза – два темных океана, в которых мужчина может проплавать всю жизнь. Редкие улыбки бывали таинственными, а бывали озорными, и Мэт ценил каждую из них. Ему нравилось смешить ее. Если, конечно, она смеялась не над ним. На самом деле Мэт предпочитал женщин пофигуристей, но он точно знал, что если он как-нибудь улучит момент, когда Селусии не окажется поблизости, и обнимет Туон, то все встанет на свои места. И быть может, ему удастся сорвать поцелуй с этих пухлых губ. Свет, эти мечты не дают ему покоя! И не важно, что она отчитала его, словно они давно женаты. Ну, почти не важно. Пропади он пропадом, дело тут вовсе не в крошечном жирном пятне! Лопин и Нерим, слуги, приставленные к нему, передерутся за право почистить его камзол. У них и так мало занятий, так что если он не скажет, кто должен выполнить работу, – драка обеспечена. Но вслух он сказал совсем не это. Женщины обожают заставлять тебя защищаться, и если начнешь оправдываться, – пиши пропало.

– Я постараюсь это запомнить, Сокровище мое, – он улыбнулся лучшей из своих улыбок, протискиваясь мимо Селусии и бросая шляпу подле нее на кровать. Между ними оказалось скомканное одеяло, и ноги не соприкасались, но со стороны могло показаться, что он прижался к ней бедром. Глаза у Селусии были голубыми, но она одарила его таким взглядом, от которого на камзоле могли остаться выжженные дыры. – Надеюсь, в кружке у Олвера воды больше, чем вина.

– Это козье молоко, – негодующе ответствовал мальчишка.

Ах. Хорошо, наверное, что он еще не дорос даже до воды, разбавленной вином.

Туон выпрямила спину, но все равно осталась ниже Селусии, которая сама не отличалась ростом.

– Как ты меня назвал? – вопросила она настолько решительно, насколько позволял акцент.

– Сокровище. Ты придумала мне ласковое прозвище, вот и я решил тебя не разочаровывать, Сокровище.